Horse Lifes

У Эда был потрясенный вид.

– Я не могу поверить в это, – сказал Монкрифф.

Кто-то из жокеев произнес:

– Мы потеряем лицензии, если решим соревноваться с вами.

– Нет, – возразил я. – Вы приглашены сюда на репетицию кинокомпанией, снимающей фильм. У нас есть разрешение для каждого из вас на участие в съемках скачек на ипподроме. Вы просто сделаете это на день раньше, чем планировалось. Для надзора за здоровьем у нас есть врач, требуется только ваше согласие. Кто будет состязаться со мной?

Они уже не чувствовали злости, как раньше, я бросил вызов обратно им в лицо, и они не могли стерпеть это. Двое из них выбрали лошадей оставили мне третью.

– О'Хара убьет тебя, – сказал мне Монкрифф.

Получилось так, что они оставили мне ко на котором предыдущим утром ездила Сильва, несомненно, самого быстрого в нашей конюшне. Я часто скакал на нем галопом, и, если верить его родословной, он должен был уметь преодолевать препятствия.

– У вас нет ни соответствующих штанов, ни обуви, – промолвил Эд, встревоженно глядя на мои повседневные брюки и коричневые ботинки.

– Коню все равно, – ответил я. Я решил, что легкая бесшабашность в данных обстоятельствах будет к месту.

Грум, приведший лошадь, как обычно, готов был помочь мне сесть в седло. Я подтянул подпруту, удлинил стременные ремни и застегнул ремень шлема.

Два жокея, вышедших состязаться со мной, уже сидели верхом и ждали. Устроившись в седле, я засмеялся, сверху вниз глядя на лица остальных. Неожиданно их выражение стало несколько менее напряженным.

– Вы просто сборище негодяев, – сказал я и получил в ответ несколько ухмылок.

Ворота не были заперты, и мы беспрепятственно выехали на дорожку. Круг длиной в полторы мили, по часовой стрелке, с девятью различными препятствиями. Я не участвовал в скачках одиннадцать лет. Я сошел с ума. Это было великолепно.

Отвратительные длинные слова типа «безответственность» словно змеи проплывали в моем сознании. Я держал на плечах фильм стоимостью во много миллионов. Я знал, даже без самонадеянности, что суфле, которое я готовил, прокиснет, если повар удалится.

Но это говорили мне мои взрослые годы, казавшиеся длинными-длинными, наступившими после короткой молодости. А сейчас я на три минуты возвращался в юность.

Эд и доктор сопровождали нас на машине.

Один из моих соперников спросил меня:

– Сколько вы весите?

– Достаточно, чтобы получить оправдание в случае проигрыша.

– Холера! – выругался он и направил лошадь к старту, ткнув ее пятками в бока.

Я немедленно последовал за ним. У меня не было другого шанса, я ощущал знакомую сдержанную дрожь, пробегающую по телу, как будто и не было одиннадцатилетнего перерыва.

Из-за их цветов я мысленно назвал ехавшего впереди меня жокея Синим, а того, что двигался следом, – Красным. На всех нас были яркие рубахи, специально приготовленные для фильма – ради зрелищности и во избежание путаницы, и костюмеры превзошли себя.

И Синий, и Красный были моложе меня и еще не начали свою карьеру к тому времени, как я завершил свою. Я сразу заметил, что они не намерены были делать на это скидку, и действительно, тогда вся затея потеряла бы смысл. Я просто напряг память, припоминая мастерство, которое когда-то приходило естественно, и со старта направил лошадь к первому препятствию с привычной легкостью, казавшейся давно забытой.