Horse Lifes

Джексон Уэллс спросил без выражения:

– Откуда вы узнали?

– Из сообщений газет. И из простых расчетов. Это почти не имеет значения. А имеет значение только то, что все вы были еще юны… и вам, как многим людям в ваши годы, казалось, что юность вечна, что осторожность – это для стариков, а ответственность – глупое слово. Вы поехали в Йорк, а остальные затеяли игру И я думаю, что вся «банда», исключая вас, была там, когда Соня умерла.

– Нет, – резко сказал он. – «Банда» тут ни при чем. Вы имеете в виду, что затевалось насилие? Этого не было.

– Я знаю. Вскрытие показало, что в половые сношения перед смертью она не вступала. Все газеты указывали на это.

– И что же?

Я осторожно произнес:

– Я полагаю, что один из этих парней каким-то образом задушил ее, не намереваясь причинить ей вред, и все они были так испуганы, что попытались представить это самоубийством и повесили ее. А потом они просто… убежали.

– Нет, – одними губами вымолвил Джексон.

– Я думаю, – продолжал я, – что сначала вы действительно не знали, что произошло. Когда вы говорили с полицией, когда вас пытались заставить сознаться, вы спокойно отрицали все их обвинения, потому что были невиновны. Вы действительно не знали в тот момент, повесилась ли она сама или нет, хотя вы знали – и сказали, – что это было не в ее духе. Я полагаю, что некоторое время это все действительно оставалось для вас загадкой, но все же очевидно, что вы не были психически сломлены происшедшим. Ни один из газетных репортажей – а я уже прочел их немало – не сообщает об убитом горем молодом муже.

– Ну… я…

– К тому времени, – предположил я, – вы знали, что у нее были любовники. Не призрачные любовники. Настоящие. «Банда». Все по случаю. Шутка. Игра. Я полагаю, что она никогда не думала о любовном акте как о чем-то большем, нежели просто мимолетное удовольствие, вроде мороженого. Таких людей много, но газеты рассказывают не о них, а о страсти и ревности. Когда Соня умерла, ваша игра в женитьбу была уже позади. Вы говорили мне об этом. Вы могли испытать потрясение и сожаление из-за ее смерти, но вы были молоды и здоровы и наделены жизнерадостной натурой, и ваша скорбь была краткой.

– Вы не можете этого знать…

– Разве до сих пор я был не прав?

– Ну…

– Скажите мне, что случилось потом, – попросил я. – Если вы расскажете мне, я обещаю не вводить ничего из этого в фильм. Я поведаю зрителям выдуманную историю, далекую от реальной. Но лучше будет, если я узнаю правду, потому что, как я и раньше говорил вам, я могу открыть ваши самые горькие тайны просто случайно, по неведению. Поэтому расскажите мне… и вам не надо будет бояться того, что вы увидите на экране.

Джексон Уэллс оглядел свой увитый плющом дом, неприбранный двор, заросшую подъездную дорожку и, несомненно, подумал о своей чудесной жизни со второй женой, о своей гордости за Люси.

– Вы правы. – Он тяжело вздохнул. – Они все были там, и я много недель не мог ничего узнать.

Я просто стоял и ждал. Он сделал первый нелегкий шаг; он уже не остановится на этом пути.

– А потом все начало раскрываться, – наконец продолжил он. – Они поклялись друг другу не говорить никому ни слова. Никогда. Но это было слишком тяжело для них. Свин сбежал в Австралию, и теперь на моих клячах ездил только Дерек Карсингтон, но это уже не имело особого значения, владельцы разбегались от меня, как от чумы, а потом Ридли… – Он помолчал. – Ридли напился, что было не редкостью даже в те дни, и начал болтать. Ридли отвратителен мне, но Люси считает, что он смешной. Она не думала бы так, если бы он запустил лапы под ее юбку… но я велел ей всегда носить джинсы. Нелегко в наши дни быть девушкой, она так непохожа на Соню – та любила ходить в юбках до колена и почти всегда без лифчика, и с зеленым «ежиком» на голове. И почему, черт побери, я рассказываю вам все это?