Horse Lifes

Слегка сбитая с толку, она скрылась в доме и вскоре вернулась вместе со своим белокурым, сутулым, продубленным солнцем и ветрами, рассудительным родителем – словом, таким же, каким я увидел его здесь неделю назад.

– Входите, – сказал он, делая широкий гостеприимный жест.

– Пойдемте погуляем. Он пожал плечами.

– Если вам так хочется.

Он вышел из дома, а Люси, не знавшая, что и подумать, осталась стоять на пороге. Джексон окинул взглядом двух молодых людей, сидящих в моей машине, и спросил:

– Друзья?

– Шофер и телохранитель, – ответил я. – Кинокомпания настояла.

– О…

Мы пересекли двор и дошли до ворот высотой в пять перекладин, которые неделю назад подпирал глухой Уэллс-старший.

– Люси проделала хорошую работу, – произнес я. – Она рассказала вам?

– Ей нравится беседовать с Нэшем Рурком.

– Они подружились, – согласился я.

– Я велел ей быть осторожнее. Я улыбнулся.

– Вы хорошо научили ее. – И подумал: «Слишком хорошо». Потом спросил: – Она упоминала о фотографии?

Он посмотрел на меня так, словно не знал, что ему ответить: «да» или «нет», но наконец сказал:

– О какой фотографии?

– Об этой. – Я достал ее из кармана и протянул ему. Он коротко взглянул на лицевую сторону, потом на обратную и без выражения посмотрел мне в глаза.

– Люси говорит, что надпись на обратной стороне сделана вашей рукой, – заметил я, забирая из его рук снимок.

– Что из этого?

– Я не полицейский, – сказал я, – и не привез с собой орудия пыток.

Он засмеялся, но общая осторожность, проявлявшаяся в нем на прошлой неделе, перешла во вполне определенную подозрительность.

– На прошлой неделе, – напомнил я, – вы сказали мне, что никто не знает, почему умерла Соня.

– Это так. – Его синие глаза, как обычно, лучились невинностью.

Я покачал головой.

– Все, кто на этом фото, – произнес я, – знают, почему умерла Соня.

Он застыл в неподвижности, но потом выдавил улыбку и придал лицу насмешливое выражение.

– Соня есть на этом фото. Ваши слова – бессмыслица.

– Соня знала, – возразил я.

– Вы хотите сказать, что она убила себя? – Судя по его виду, он почти надеялся, что я именно так и думаю.

– На самом деле нет. Она не намеревалась умирать. Никто не намеревался убить ее. Она умерла случайно.

– Вы не знаете об этом абсолютно ничего.

Я знал об этом слишком много. Я не хотел причинять никому вреда и не хотел, чтобы меня убили, но смерть Пола Паннира нельзя было просто проигнорировать, и пока убийца гуляет на свободе, я вынужден буду носить дельта-гипс.

– Вы все выглядите на этой фотографии такими молодыми, – сказал я. – Золотая девочка, золотые мальчики, все улыбаются, у всех впереди светлая жизнь. Вы все тогда были детьми, как вы говорили мне. Вы все играли в жизнь, все было игрой. – Я назвал по именам легкомысленную «банду» на снимке. – Это вы и Соня и ваш младший брат Ридли. Это Пол Паннир, племянник кузнеца. Это Родди Висборо, сын сестры Сони, то есть Соня была его тетей. А это ваш жокей П. Фальмут, известный под кличкой Свин. – Я сделал паузу. – Вы были самым старшим – вам двадцать два или двадцать три года. Ридли, Полу, Родди и Свину было восемнадцать, девятнадцать или двадцать лет, когда умерла Соня, а ей был только двадцать один год.