Horse Lifes

– А я над ней смеялся… – вздохнул Тонолан. – Послушай, может, она и меня… потрогает? Ох уж мне эти синие глаза…

– Маленький Брат, тебя и трогать не надо – достаточно на тебя посмотреть женщине, и…

– Ладно тебе. Можно подумать, и ты без посторонней помощи не смог бы обойтись. Кому они доверили проведение Ритуала? И как это они не обратили внимания на сероглазого младшего брата?

– Бедный мой братишка. На стоянке полным-полно женщин, а он проведет эту ночь в одиночестве. На тебя это совсем не похоже.

Они рассмеялись, к ним присоединился и Тамен, непонятным образом сумевший уловить смысл сказанного.

– Тамен, может, ты расскажешь, как у вас проводится Ритуал Первой Радости? – спросил Джондалар серьезным тоном.

– Может, вы начнете с того, что вернете нам дротики и ножи? – полюбопытствовал Тонолан. – У меня есть одна неплохая идея. Пока мой Большой Брат будет охмурять взглядом своих синих глаз эту юную красотку, я попробую успокоить обиженного охотника.

– Но как? – изумился Джондалар.

– В этом мне поможет бабушка…

Тамен удивленно воззрился на Тонолана, не понимая смысла его слов.

И в тот вечер, и в течение всего следующего дня Тонолан практически не видел Джондалара – тот проходил обряд очищения, в начале Тамен помогал ему хоть как-то преодолевать языковой барьер, но старик вскоре ушел, оставив Джондалара в обществе хмурых пожилых женщин. Когда появлялась Хадума, возникало некоторое взаимопонимание, в ее отсутствие Джондалар делал ошибку за ошибкой.

Хадума не пыталась управлять своими сородичами, однако было совершенно очевидно, что они готовы выполнить любой ее приказ. Они почитали и побаивались свою древнюю прародительницу, сохранившую удивительную живость и ясность ума. Непостижимым образом она приходила на помощь Джондалару именно в те минуты, когда он действительно в ней нуждался. Скажем, в один из моментов церемонии он нечаянно нарушил какое-то совершенно неведомое ему табу и тут же увидел вбежавшую в палатку разгневанную Хадуму, которая принялась колотить своей клюкой перепуганных соплеменниц. При этом Джондалару она не сказала ни слова – уж очень ей хотелось, чтобы у шестого поколения ее потомства были синие глаза.

Вечером Джондалара наконец завели в большой круглый шатер, хотя назначение последнего оставалось для него неизвестным. Оказавшись внутри, он решил первым делом оглядеться. С одной стороны стояли два каменных светильника, представлявших собой наполненные жиром чаши, в которых горели фитили, скрученные из сухого мха. Земля была покрыта шкурами, а на стенах висели хитроумные плетения, сделанные из коры шелковицы. За покрытым мехом помостом висела белая шкура коня-альбиноса, украшенная красными головками птенцов большого дятла. На самом краешке платформы, скромно потупив взор, сидела Нория.

С другой стороны Джондалар увидел небольшую кабинку, отделенную от основного пространства шатра подвешенными к потолку шкурами, покрытыми таинственными знаками. Одна из шкур была разрезана на узкие полоски. Джондалар почувствовал, что там, в кабинке, кто-то сидит. В тот же момент старческая рука раздвинула кожаную завесу, открыв морщинистое лицо Хадумы. Джондалар облегченно вздохнул. Ритуал Первой Радости предполагал присутствие охранителя, призванного засвидетельствовать потерю девственности и оградить женщину от возможной грубости. Будучи чужаком, Джондалар, по вполне понятным причинам, страшился здешних охранителей, тем более что он не был знаком с принятыми в этом племени обычаями. Что до Хадумы, то она его нисколько не смущала. Он только не мог понять, как ему следует повести себя в этой ситуации: поздороваться со старухой или же сделать вид, что он ее не заметил. Завеса в тот же миг сомкнулась, тем самым положив конец его сомнениям.