Horse Lifes

Она висела на моей руке и без умолку болтала. Она была погружена в себя, в пережитый кошмар и шла со мной, словно слепая с поводырем, покорно и доверчиво. Мне казалось, что если бы я сейчас свернул в лес, кардиолог даже не спросила бы, почему я это сделал. Марго явно не была в восторге от появления здесь этой женщины. Она понимала, что наше романтическое одиночество у реки может быть круто разбавлено нежелательной персоной, с которой даже на пустом обширном пляже казалось тесно.

– Вы прыгали с парашютом? – спросил я. Мне не терпелось узнать, как она появилась здесь.

– Какой парашют! – махнула рукой кардиолог. – Вы что, ничего не знаете? Конечно, лучше бы вам ничего не знать…

Она не сводила взгляда с костра и сидящего рядом Лобского, и я чувствовал, как невольно напрягается ее рука, и шаги становятся скованными и замедленными, как если бы кардиолог приближалась к незнакомой собаке и гадала: кинется на нее зверь или же завиляет хвостом?

– Лучше бы вам ничего не знать, – повторила она, но на вопрос отвечать не стала. Похоже, она хотела рассказать о своих злоключениях в присутствии Крота, чтобы он все слышал. Крот, ослепленный костром, не смог сразу узнать женщину. Он встал, приставил ладонь к виску, закрывая глаза от света, и приблизился к кардиологу почти вплотную.

– Кто это? Ничего не вижу… Кто это такая? Откуда она здесь взялась?

– Она летела в нашем отсеке, – ответил я. – Спасатель, кардиолог.

– Алла Геннадиевна! – представилась кардиолог и потянулась губами к щеке Крота, но тот отпрыгнул в сторону, как от пасти крокодила. Женщину это ничуть не смутило. – Можно просто Алла. Или Алуся, – добавила она. – Как хотите! На работе, например, меня Аленкой зовут. Я, как беспризорная собака, на все клички откликаюсь… А где же остальные? Где Илья Тимофеевич? А кудрявенький мальчик?

Трудно было предположить, какие мысли вызвала у Крота эта женщина по имени Аленка (иначе, чем тетя Алла, я в своих мыслях назвать ее не мог), но его лицо щедро удобрил траур. Судя по тому, как он нервно двигал плечами, шмыгал носом, кривил губы и крутил головой, можно было представить всю мощь умственного торнадо, царившего в его голове. Кардиолог растерянно озиралась по сторонам, словно мы играли в прятки и ей выпало водить. Она заглянула в хижину, сделала несколько шагов к реке, затем вернулась обратно и крепко схватила меня за руку.

– Выходит, у вас их нет? – с отчаянием сказала она.

Кажется, она действительно тронулась умом.

– Нет, – ответил я, не без усилий высвобождая руку. – Только Лобский, Марго и я. Никого больше с нами не было.

– Это ужасно, – произнесла тетя Алла, опускаясь на гальку у костра и протягивая к огню руки. – Я так надеялась… Куда же они могли деться, деточки мои?

Марго, с брезгливым страхом поглядывая на кардиолога, подошла к костру, сняла с углей положенную ей баварскую колбаску и ушла подальше в тень. Тетя Алла, отогревая руки, охала и ахала от блаженства, и лицо ее постепенно расслаблялось. Только короткие взгляды, которые она изредка кидала на Крота, оставались напряженно выжидающими, словно она затаила на него обиду за то, что он не предлагает ей спирта.

– Нет, нет, я кушать ничего не буду! – наотрез отказалась тетя Алла от предложения, которого, впрочем, ей никто не делал. – Мне бы – чтобы только дрожь унять – немножечко спирта!

– Налейте ей спирта, – попросил я Крота. Почему-то я решил, что спирт не только уймет дрожь в конечностях женщины, но и приведет в порядок ее растрепанные мысли.

Хорошо, что была ночь и рядом шумела река, иначе бы Крот до смерти напугал нас своей деформированной физиономией и оглушил скрежетом зубов. Он подошел к своему рюкзаку, словно сапер к бомбе особой разрушительной силы, очень долго копался в нем и наконец поднес тете Алле кружку.

– А что ж я одна? – фальшиво заволновалась женщина, нюхая край кружки, словно букет полевых цветов. – Ах, милые мои! Как я вас всех люблю! Вы славные ребята! Но не приведи господь вам испытать то, что мне!

Фраза прозвучала как тост, и тетя Алла одним махом выдула профессиональный напиток. Мы все молча смотрели на нее. Тетя Алла бережно поставила кружку рядом с собой, должно быть, с перспективой еще раз использовать ее по тому же назначению, и протянула мне ладонь.

– Вот пощупайте! Пощупайте! – сказала она голоском, ставшим еще более тонким, чем он был минуту назад. – Чувствуете, как дрожат пальцы? Никак не могу успокоиться… Сначала все было хорошо. Люди начали прыгать. Вы, Кирюшенька, кажется, прыгали третьим?

– Вторым, – поправил я.

– Правильно, вторым! А третьим…