Horse Lifes

— Неважно. Он подал жалобу. Мы напали на след жеребенка и еще других краденых лошадей. След привел нас на Лошадиный остров. Мы отправились за лодками, чтобы перевезти их на материк, а когда вернулись, один жеребенок исчез. Мы долго не могли найти его, а сегодня на Росморе услыхали, что инишронцы привезли в подарок мистеру Костеллоу вороного жеребенка. Сомнений быть не может: это тот самый жеребенок.

Он замолчал, но было видно, что ответа от нас он не ждет. Пэт стоял понурившись. В словах полицейского трудно было усомниться. Я подумал, как все могло быть просто вчера. Мы отвели бы этих двоих к Конроям и отдали бы им нашего вороного красавца. Но сегодня… ведь этот жеребенок — залог дружбы, и, если его взять обратно, старая вражда между Инишроном и Росмором вспыхнет пуще прежнего.

Наконец Пэт сказал:

— Зачем вы сюда приехали?

— Вы должны поехать с нами в Клифден, — сказал здоровяк. — Возможно, еще удастся уладить дело без шума. Мы покажем вам жеребенка, а вы скажете, тот ли это, что вы привезли с острова.

— А жеребенок уже у вас? — спросил Пэт, и в первый раз в его голосе прозвучало отчаяние. — Вы уже взяли его у Корни О'Ши? — Пэт повернулся ко мне: — Вот какая вышла история, Дэнни!

Что нам было после этого делать? Мы решили не возвращаться в «Паруса» и никому ничего не говорить, куда едем. Тощий полицейский обещал сходить на почту и попросить мисс Доил, чтобы она объяснила нашим родителям, куда мы делись. Нам совсем не хотелось присутствовать при этом разговоре: мало радости видеть, как у них вытянутся лица, когда они узнают, что жеребенок принадлежит вовсе не Пэту и у него есть законный владелец. Пэт мне тихонько прошептал:

— Что, интересно, скажет на все это бабушка. Ее вороной жеребец, наверное, давно сдох на острове и даже косточек от него не осталось. Какой это будет для нее удар!

Я просто не знал, что и подумать. Вопреки очевидности я как-то не мог поверить, чтобы мы с Пэтом могли так оплошать. И все же я подумал, что, пожалуй, история с вороными лошадками скорее всего просто бредни столетней старухи.

Тощий полицейский отправился на почту; пробыв там не больше минуты, появился в дверях и пошел обратно. Мы помогли здоровяку поднять парус. В ожидании товарища он зацепился крюком за стенку мола.

— Похоже на то, что будет шторм, — сказал Пэт, поглядев на небо, где сгущались зловещие черно-лиловые тучи.

Здоровяк бросил беспечный взгляд на белые буруны, клокотавшие у скал рифа, но на слова Пэта ничего не ответил. Вид у него был спокойный и уверенный. Промолчали и мы. Я подумал, что эти полицейские настоящие морские волки — им ведь не впервой сниматься с якоря в любую погоду. Другие бы задрожали от страха, а они хоть бы что — такая у них служба.

Когда тощий полицейский ступил на борт, возле «Парусов» все еще никого не было. Даже Мэтт ни разу не высунул носа поглядеть, что делается в деревне: столько в тот день было всяких событий. И мне вдруг так захотелось увидеть в дверях таверны его длинное, на куриной шее лицо, над которым я столько раз смеялся. А теперь отдал бы все, чтобы еще раз увидеть.

Ничто больше не держало нас в бухте. Здоровяк сильно оттолкнулся крюком. С берега налетел ветер, надул паруса на грот-мачте. Нас закачало бортовой и кормовой качкой и так быстро вынесло на середину бухты, что я едва удержался на ногах. Минуту спустя мы уже были в открытом море.