Horse Lifes

Джорджо и Синглтон вернулись в три тридцать, к позднему обеду, на который нам подали жареную красную триглув масляном соусе по-португальски.

Я не хотел изображать строгого папашу, но все же заметил, что, с моей точки зрения, Гэрри Кондит слишком приближается к нашему семейному кругу.

– Но вы же не подозреваете его в том, что он шпион из полиции Салазара, сэр? – спросил Синглтон.

– Я подозреваю даже вас, мистер Синглтон, – ответил я. Пока мы ели рыбу, никто не улыбнулся. Они знали, что я не шучу.

Мы продолжали есть молча. Потом, собрав тарелки, Чарли сообщила:

– Гэрри Кондит купил или нанял катер с салоном в сорок четыре фута.

– Не надо шутить, – сказал я.

Чарли отнесла грязные тарелки на кухню и позвала нас:

– Смотрите, он как раз входит в залив!

Мы вышли на балкон и стали смотреть. Внизу, бороздя воду, большой красно-белый моторный катер отбрасывал тень под лучами послеобеденного солнца. Высоко в рубке, над закрытым ветровым стеклом, виднелась синяя морская фуражка. Бронзовое от загара лицо Гэрри Кондита расплылось в улыбке, и губы его зашевелились. Чарли приложила руку к уху рупором. Гэрри Кондит снова прокричал что-то, но ветер с моря унес его слова. Он исчез в глубине катера, мощность которого казалась достаточной, чтобы удерживаться на мертвой зыби без поворотов руля. Он вернулся с электронным рупором.

– Эй, вы, сухопутные моряки! – Металлический звук голоса прогремел над водой. – Поднимите свои задницы и давайте сюда, ребята!

– Он просто ужасно вульгарен, – заметила Чарли.

– Он невыносим, – произнес Синглтон.

– Я только сказала, что он вульгарен, – заявила Чарли, – но я не говорила, что мне это не нравится!

Джорджо погасил свою сигару. Все спустились в маленькую лодку, стартер поплевался, двигатель взревел, и мы вылетели навстречу катеру.

– Вы уверены, что мы с вами в безопасности, мистер Кондит? – спросила Чарли.

– Святая корова, сколько раз надо говорить!

– Гэрри.

– Ладно, я скажу тебе, Чарли. Этим ребятам ничто не грозит, а вот ты не в такой уж безопасности! – Он сдвинул на затылок свою фуражку яхтсмена и разразился хохотом.

В салоне, отделанном красным деревом, висели светлые занавески и звучала музыка. Здесь были нарушены все морские обычаи. Вдоль стен тянулась подставка из нержавеющей стали, и стоял холодильник. В углу помещался телевизор с экраном в семнадцать дюймов. Мы опустились в большие кресла, а Гэрри Кондит с ритуальным благоговением начал смешивать водку с вермутом.

– Для чего это, Гэрри? – Чарли показала на висевшие на стене сигнальные флажки.

– Для своего рода беседы. Ты, например, берешь их .

– Да, я знаю функцию флажков. Я имела в виду, применяешь ли их ты?

– Конечно, дорогуша. Мои флажки международного иностранного кода: "k", "u", "z", "I", и "g", "u". Они специально для моряков. – Гэрри Кондит низко наклонился к Чарли. – Разрешите продолжать ход?

– О, это очень по-моряцки. Надо попытаться запомнить, Гэрри.

Я заметил, что губы Синглтона искривились, но было ли это реакцией на осведомленность Гэрри в мореходстве или на что-то другое, я сказать не мог.

– Поднимайтесь на мостик, – пригласил Гэрри Кондит.

Пластинка кончилась. Стереоплейер крутился в ожидании нового диска. Волны совершенно по-дурацки рокотали и хихикали.