Horse Lifes

– Я тоже изменилась, Джондалар. Я люблю тебя.

– Вот и славно. И куда же мы отправимся?

Они пошли вперед по долине, кобылка и жеребенок следовали за ними. Внезапно Эйла ощутила прилив тоски и беспокойства. Прежде чем обогнуть поворот в конце долины, она обернулась.

– Джондалар! Смотри! Лошади вернулись в долину! Я видела их в этих краях, когда впервые здесь оказалась, но после того, как я устроила на них охоту и загнала в западню мать Уинни, они покинули эти места. Я рада, что они вернулись. Мне всегда казалось, что эта долина принадлежит им.

– А это тот же самый табун?

– Не знаю. У них был золотистый вожак, как Уинни. Но вожака что-то не видно, только главная кобыла. С тех пор прошло много времени.

Уинни тоже заметила лошадей и громко заржала. Лошади откликнулись, и Удалец, навострив уши, с интересом посмотрел на них. Затем кобылка отправилась дальше, следуя за женщиной, и жеребенок затрусил за ней.

Они отправились вдоль реки на юг, а затем переправились на другой берег, заметив крутой склон. Взобравшись вверх по нему, они с Джондаларом двинулись дальше верхом на Уинни. Оглядевшись по сторонам, женщина погнала лошадь в юго-западном направлении. Поверхность земли стала неровной. По пути им стали попадаться скалистые каньоны и холмы с крутыми склонами и плоскими верхушками. Когда они добрались до входа в каньон с шероховатыми каменистыми склонами, Эйла спешилась и осмотрела землю. Не обнаружив нигде недавних следов зверей, она пошла дальше по каньону, заканчивавшемуся тупиком. Увидев большой обломок скалы, она вскарабкалась на него, а затем двинулась дальше, направляясь к куче камней в конце тупика. Джондалар подошел к ней.

– Вот это место, Джондалар, – сказала она, достала из-под рубашки небольшой мешочек и протянула его Джондалару.

Он догадался, что это за место.

– А что в нем? – спросил он, приподняв мешочек.

– Красная земля, Джондалар. Для его могилы.

Не в силах вымолвить ни слова, Джондалар просто кивнул. К глазам его подступили слезы, и он заплакал, даже не пытаясь сдержаться. Насыпав на ладонь красной охры, он разбросал ее по камням и обломкам скал, а затем проделал то же самое еще раз. По щекам его стекали слезы, он застыл, глядя на каменистый склон. Эйла молча ждала, но когда он повернулся, намереваясь уйти прочь, она взмахнула рукой, прочертив в воздухе над могилой Тонолана какой-то знак.

Они снова отправились в путь верхом. Через некоторое время Джондалар сказал:

– Мать любила его больше всех из своих сыновей. Она хотела, чтобы он вернулся домой.

Еще немного погодя он спросил:

– А что означал твой жест?

– Я попросила Великого Медведя Урсуса позаботиться о нем, послать ему удачу. Этот жест означает: «Пусть тебя охраняет Урсус».

– Эйла, когда ты впервые обо всем мне рассказала, я не смог понять тебя толком. А теперь понимаю. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты похоронила его и попросила священных зверей Клана помочь ему. Благодаря тебе он наверняка отыскал дорогу в мир духов.

– Ты говорил, что он очень смелый. Мне кажется, смельчакам не требуется для этого ничья помощь. Для тех, кто не ведает страха, это просто еще одно увлекательное Путешествие.

– Он отличался храбростью и любил приключения. Он был на редкость жизнелюбивым и словно стремился взять от жизни все сразу. Если бы не он, я ни за что не отправился бы в такое дальнее Путешествие. – Руки Джондалара лежали на бедрах Эйлы. Он обнял ее за талию и прижал к себе. – И я не встретился бы с тобой. «Так вот что имел в виду Шамуд, когда сказал, что такова моя судьба! „Он приведет тебя в те края, до которых ты сам никогда бы не добрался“ – вот как он выразился тогда. Тонолан привел меня к тебе… а затем отправился следом за любимой в иной мир. Мне очень не хотелось с ним расставаться, но теперь я, пожалуй, могу его понять».

Они продолжали продвигаться на запад. На смену холмам снова пришли плоские, обдуваемые ветрами равнины, по которым струились ручьи и реки, бравшие начало среди расположенного на севере большого ледника. Их русла порой уходили в глубь скалистых расщелин или тянулись среди долин с невысокими склонами. Кое-где в степях попадались невысокие деревья: условия в этих местах не благоприятствовали их росту, хотя подземные реки и снабжали влагой их корни. Глядя на их изогнутые сучковатые ветви, можно было подумать, будто деревья застыли, нагнувшись под порывом шквального ветра и так и не распрямившись.