Horse Lifes

– Спасибо огромное, – сказал я.

– Целый ряд, – кивнул Грег, – не забудь. – Он помолчал и с усмешкой добавил: – Ты играешь в гольф, Томас?

– Нет.

– Значит, я всегда могу выиграть у него, – сделал вывод Нэш.

– Сговорились! – воскликнул Грег.

О'Хара смотрел интервью в главной студии телекомпании в Лондоне и позвонил мне, прежде чем я смог найти спокойный уголок, чтобы связаться с ним.

– Блестяще! – заявил он, едва не хохоча. – Братская любовь во весь экран. Ни единой пары сухих глаз у телевизоров.

– Это сработает?

– Конечно, сработает.

– Собрание получит это вовремя?

– Брось волноваться, Томас. Эти люди здесь действительно знают свое дело. На те деньги, что они дерут, можно построить Бостонский телескоп, но боссы увидят это шоу, намазывая джем на свои тосты.

– Спасибо, О'Хара.

– Дай мне Нэша.

Я протянул телефон через плечо и стал смотреть, как Нэш то и дело кивает и поддакивает.

– Да, конечно, он подсказывал мне слова, – говорил Нэш, – и заставил этого своего приятеля задавать нужные вопросы. Как? Черт его знает. Старая жокейская связь, я полагаю.

Последний заезд кончился, и мы, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, полетели обратно в Ньюмаркет, так и не дождавшись больше ни словечка от О'Хары. В Лос-Анджелесе уже кончился завтрак. Что там поделывают боссы?

– Перестаньте грызть ногти, – сказал Нэш.

Его автомобиль с шофером доставил нас обратно в «Бедфорд Лодж», где Нэш предложил мне составить ему компанию и подождать в его номере сообщение от О'Хары.

Кинокомпания снимала в отеле четыре комфортабельных номера: самый лучший для Нэша, один для Сильвы, один для меня и один (чаще всего пустующий) для О'Хары. Также в отеле были предоставлены комнаты Монкриффу и Говарду. Еще шестьдесят человек, работающих над фильмом: декораторов, костюмеров, гримеров, техников, помощников продюсера, курьеров – всех тех, кто неизбежно оказывался нужен для постановки, – разместили в других отелях, мотелях и на частных квартирах. Большинство грумов с конюшни жили в общежитии. Управляющий конюшней (помощник тренера) отправлялся вечером домой, к жене. Проблемы, как накормить всех и действовать в рамках политики профсоюзов, по счастью, меня не касались.

Из номера Нэша открывался чудесный вид на сады, огромные кресла предлагали отдых телу, уставшему от необходимости много часов притворяться кем-то другим или же много часов слоняться вокруг, чтобы время от времени притворяться кем-то другим на пять минут. Монкрифф и я могли работать в буквальном смысле непрерывно. Актеры, скучая, стояли в сторонке, ожидая, когда у нас все будет готово. Долго находясь в неподвижности, они чувствовали себя усталыми, тогда как я и Монкрифф не уставали.

Нэш рухнул в свое любимое кресло и в четырехсотый раз посмотрел на часы.

Пять часов прошло. Почти шесть. Я провел много времени, истекая потом.

Мой мобильный телефон зажужжал. Во рту у меня пересохло.

– Ответьте! – сердито скомандовал Нэш, видя мое замешательство.

– Алло, – произнес я. Точнее, прохрипел.

– Томас! – сказал О'Хара. – Ты не уволен. Молчание.

– Томас? Ты слышишь? Продолжай работать над фильмом.

– Я…э…

– Во имя ада! Нэш здесь?

Я передал телефон нашему «маяку», который отреагировал на новости куда более здраво: