Horse Lifes

Я вошел в тень от стены и оглянулся на дом. Свет горел только в окне кабинета. Я перескочил через низкую стену и, опустившись на мягкую землю, тряхнул головой, стараясь рассеять эффект от алкоголя. Под мышкой я ощутил прикосновение моего пистолета. Вокруг не было никого. Я осторожно прошел по мягкой земле, радуясь мысли, что на следующее утро будут обнаружены мои следы. За калиткой, где еще виднелись свежие полосы от колес мотоцикла, я обнаружил ров длиной почти в семь футов. Я заглянул в него. Глубиной он оказался в три фута. Пройдя еще несколько футов, я наконец догадался, что это хорошо подготовленная могила.

В головах ее стояла простая деревянная дощечка с надписью: «Здесь покоится тело неизвестного унтер-офицера германского флота. Оно было прибито к берегу второго мая 1945 года. Мир праху его».

Я вернулся назад, туда, где высоко на обочине стоял мой автомобиль, нащупал ключ в кармане, полном миндаля и грецких орехов, и сел за руль. Машина спокойно двинулась в путь. Как звучала эта народная пословица, которую привел да Кунья: «Италия, это место, где нужно родиться, во Франции надо жить, а здесь – умереть».

Вернувшись домой, я выпил четыре маленькие чашечки кофе прежде, чем немного протрезвел, и прежде, чем кто-нибудь набрался смелости спросить меня, что же полезного я узнал.

– Мне еще не все ясно . – беззаботно ответил я. И даже не мог сказать им, что забыл принести это с собой. – Завтра, – сказал я Джо Макинтошу, – ты и я возвращаемся в Лондон.

Когда я лег спать, перед моими глазами живо стояла большая могила, но еще ярче виделись вырезанные на доске стамеской слова.