Horse Lifes

Помимо ивовой коры, она взяла растение, о полезных качествах которого она знала с давних пор. Его широкие листья с двумя острыми зубчиками на конце росли у основания мохнатого стебля, а не по всей его длине, на верхушке которого находилась шапка мелких цветков – белых, когда Эйла сорвала их, а теперь засохших и побуревших. Оно так сильно походило на репешок, что Эйла приняла его за одну из разновидностей семейства репейниковых, но целительница, повстречавшаяся ей на Сходе Клана, называла его «костоправом» и применяла его при повреждениях костей. Эйла использовала это растение как средство для снятия жара, но его нужно было варить долго, до тех пор пока не образуется густой сироп, который вызывал обильный пот. Зная о том, что это сильнодействующее средство, Эйла решила, что не станет давать его мужчине, ослабевшему от кровопотери, без крайней необходимости, но все же приготовила его на всякий случай.

Внезапно она вспомнила про люцерну. Свежесорванные листья этого растения, замоченные в горячей воде, способствуют повышению свертываемости крови. И она растет в поле неподалеку. Еще надо напоить его мясным бульоном, чтобы у него прибавилось сил. Она снова стала рассуждать как целительница, оправившись от минутной растерянности. С самого начала все ее действия подчинялись одной-единственной мысли, занимавшей главное место в ее сознании: этот человек должен остаться в живых.

Ей удалось заставить его выпить немного отвара ивовой коры, приподняв ему голову и положив ее к себе на колени. Веки его затрепетали, и он что-то пробормотал, но так и не пришел в сознание. Кожа в местах, где были царапины и ссадины, покраснела и стала горячей, а нога сильно распухла. Она поставила свежую припарку и сменила компресс на голове, где вздутие уже стало поменьше. Наступил вечер, а тревога в ее душе все росла и росла. Эйла пожалела о том, что рядом с ней нет Креба, который умел призывать на помощь духов и делал это всякий раз, когда Айза бралась кого-то лечить.

Когда стемнело, мужчина начал метаться на постели, размахивая руками и выкрикивая разные слова. Одно из них повторялось особенно часто, и его сопровождали другие, звучавшие как предостережение. Эйла предположила, что это имя скорее всего имя второго мужчины. Около полуночи она взяла ребро оленя с выдолбленной на одном из его концов ложбинкой и принялась поить незнакомца вытяжкой из репяшка. Ощутив сильную горечь, он открыл глаза, но в их темных глубинах Эйла не заметила ни проблеска осмысленности. После этого ей с куда большей легкостью удалось напоить его настоем дурмана, – похоже, ему хотелось промыть рот, чтобы избавиться от горького привкуса. «Какая удача, – подумала Эйла, – что дурман, который снимает боль и действует как снотворное, растет неподалеку от долины».

Она провела без сна всю ночь, дожидаясь, когда жар спадет, но кризис миновал лишь незадолго до рассвета. Эйла смыла пот прохладной водой, сменила повязки и прикрыла мужчину чистыми шкурами. Сон его стал спокойнее. Она прикорнула рядом, устроившись на меховой шкуре.

Внезапно в глаза ей ударил яркий солнечный свет, проникший в пещеру через входное отверстие. Она не сразу поняла, что ее разбудило. Повернувшись на бок, она увидела мужчину и тут же вспомнила обо всем, что произошло накануне. Похоже, ему стало лучше, во всяком случае, спал он безмятежно. И тут Эйла услышала, как тяжело дышит Уинни. Вскочив на ноги, она подошла к лошади.